С.А.Нефедов

(Екатеринбург)

 

Происхождение российского самодержавия

 

История любого государства складывается под влиянием как внутренних, так и внешних факторов. С одной стороны, исторический процесс определяется естественным внутренним развитием, с другой стороны, он трансформируется под воздействием внешних сил — прежде всего в результате военного, политического, экономического давления извне. Характерным примером трансформации такого рода являются реформы Петра Великого; эти реформы стали ответом на военное давление Европы и привели к модернизации России по европейскому образцу.

Как известно, процессы трансформации общества под воздействием внешних сил изучаются в рамках диффузионизма — концепции истории, предлагавшейся так называемой культурно-исторической школой и весьма популярной в 1920–1930-х гг. Создатель культурно-исторической школы Фриц Гребнер считал, что сходные явления в культуре различных народов объясняются происхождением этих явлений из одного центра1. Последователи Гребнера полагают, что важнейшие элементы человеческой культуры появляются лишь однажды и лишь в одном месте в результате великих, фундаментальных открытий. В общем смысле, фундаментальные открытия — это открытия, позволяющие расширить экологическую нишу этноса. Это могут быть открытия в области производства пищи, например, доместикация растений, позволяющая увеличить плотность населения в десятки и сотни раз. Это может быть новое оружие, позволяющее раздвинуть границы обитания за счет соседей. Эффект этих открытий таков, что они дают народу-первооткрывателю решающее преимущество перед другими народами. Используя эти преимущества, народ, избранный Богом, начинает расселяться из мест своего обитания, захватывать и осваивать новые территории. Прежние обитатели этих территорий либо истребляются, либо вытесняются пришельцами, либо подчиняются им и перенимают их культуру. Народы, находящиеся перед фронтом наступления, в свою очередь, стремятся перенять оружие пришельцев — происходит диффузия фундаментальных элементов культуры, они распространяются во все стороны, очерчивая культурный круг, область распространения того или иного фундаментального открытия.

Теория культурных кругов остается популярной и в наше время; она дает историкам метод философского осмысления событий, метод, позволяющий выделить суть происходящего. К примеру, долгое время оставались загадочными причины массовых миграций арийских народов в XVIII–XVI вв. до н.э.: в это время арии заняли часть Индии и Ирана, прорвались на Ближний Восток и достигли Китая. Лишь сравнительно недавно благодаря открытиям археологов стало ясным, что первопричиной этой грандиозной волны нашествий было изобретение боевой колесницы, точнее, создание конной запряжки и освоение тактики боевого использования колесниц. Боевая колесница была фундаментальным открытием ариев, а их миграции из Великой Степи — это было распространение культурного круга, археологически фиксируемого как область захоронений с конями и колесницами. Другой пример фундаментального открытия — освоение металлургии железа. Как известно, методы холодной ковки железа были освоены горцами Малой Азии в XIV в. до н.э., однако это открытие долгое время никак не сказывалось на жизни древневосточных обществ. Лишь в середине VIII в. ассирийский царь Тиглатпаласар Ш создал тактику использования железа в военных целях: он создал вооруженный железными мечами «царский полк». Это было фундаментальное открытие, за которым последовала волна ассирийских завоеваний и создание великой Ассирийской державы — нового культурного круга, компонентами которого были не только железные мечи и регулярная армия, но и все ассирийские традиции, в том числе и самодержавная власть царей. Ассирийская держава погибла в конце VII в. до н.э. в результате нашествия мидян и скифов. Скифы были первым народом, научившимся стрелять на скаку из лука и передавшим конную тактику мидянам и персам. Появление кавалерии было новым фундаментальным открытием, вызвавшим волну завоеваний, результатом которой было рождение мировой Персидской державы. Персов сменили македоняне, создавшие македонскую фалангу — новое оружие, против которого оказалась бессильна конница персов. Фаланга воочию продемонстрировала, что такое фундаментальное открытие — до тех пор мало кому известный малочисленный народ внезапно вырвался на арену истории, покорив половину Азии. Завоевания Александра Македонского породили культурный круг, который называют эллинистической цивилизацией: на остриях своих сарисс македоняне разнесли греческую культуру по всему Ближнему Востоку. В начале II в. до н.э. македонская фаланга была разгромлена римскими легионами: римляне создали маневренную тактику полевых сражений; это было новое фундаментальное открытие, которое сделало Рим господином Средиземноморья. Победы легионов, в конечном счете, породили новый культурный круг — тот мир, который называли рах Pomana.

Таким образом, культурно-историческая школа представляет историю как динамичную картину распространения культурных кругов, порождаемых происходящими в разных странах фундаментальными открытиями. По существу, речь идет о технологической интерпретации исторического процесса, о том, что исторические события определяются не чем иным, как развитием техники и технологии — и в особенности военной техники.

***

За свою тысячелетнюю историю Россия не раз подвергалась воздействию волн завоеваний, связанных с распространением различных культурных кругов. Одной из таких волн было монгольское нашествие, порожденное созданием монголами сверхмощного лука, «саадака»; стрела из этого лука за 300 шагов пробивала любой доспех. Для натяжения монгольского лука требовалось усилие не менее 166 фунтов — больше, чем у знаменитых английских луков, которые погубили французское рыцарство в битвах при Креси и Пуатье2.

Завоевание сопровождалось военной, политической и отчасти культурной модернизацией Руси по монгольскому образцу. Историки евразийской школы, Г.В.Вернадский, Ч.Гальперин, Ю.Паленский, полагают, что именно монголы принесли на Русь самодержавие3. «Москва обязана своим величием ханам», — сказал в свое время Н.М.Карамзин. Эта точка зрения требует уточнения: дело в том, что собственно монголы не имели сколько-нибудь развитых государственных традиций; они не имели даже письменности и календаря. Монгольское государство было создано китайским министром Елюй Чу-цаем, «великим императорским секретарем» хана Угедея. Елюй Чу-цай ввел на всей территории Империи китайскую административную систему и назначил в провинции налоговых уполномоченных, «даругачи», — в восточных областях Империи они назывались «баскаками»4. В то время как наместник провинции командовал войсками и поддерживал порядок, баскак проводил перепись населения, осуществлял раскладку и сбор налогов, набирал рекрутов в войска, а также отвечал за почтовую («ямскую») службу5. Некоторые провинции отдавались в «улус» местным или монгольским князьям, которые выполняли функции наместников; русские князья тоже считались ханскими «улусниками». В каждой области была канцелярия, где хранились списки налогоплательщиков и данные о причитающихся с них налогах. Крестьяне платили два налога — поземельный и подушный, а горожане — подушный налог и торговые пошлины («тамгу»). Кроме того, крестьяне должны были исполнять некоторые повинности, например, повинность по обеспечению лошадьми почтовых станций. По старинной китайской традиции население деревень и городов было объединено в «десятидворки» и «стодворки», связанные круговой порукой в уплате налогов, выполнении повинностей и поставке рекрутов. В целом, реформа Чу-цая подразумевала восстановление китайской административно-налоговой системы и распространение ее на все завоеванные монголами государства. Необходимо подчеркнуть, что это была совершенная и уникальная по тем временам государственная система — продукт двухтысячелетнего развития китайской цивилизации. Нигде в мире в те времена не было столь четкой бюрократической организации, способной производить переписи и кадастры и собирать налоги в соответствии с доходами плательщика.

Вполне естественно, что китайскую административно-налоговую систему на Руси устанавливали «специалисты», присланные из Китая: в 1257 г. император Монкэ назначил верховным даругачи Руси сына своего зятя по имени Китат (т. е. «китаец») с задачей провести перепись и организовать сбор налогов6. Следы присутствия китайских чиновников на Руси сохранились в терминологии и обычаях канцелярий — слова «книга» и «бумага» имеют китайское происхождение так же, как употребление свитков и обычай подачи прошений — русское «челобитье» — является переводом китайского «коу тоу»7. Впрочем, в формировании русской административной системы принимали участие и мусульманские чиновники, арабы и персы, составлявшие костяк ордынской бюрократии. Мусульманские чиновники принесли с собой порядки Халифата, восходящие к древним бюрократическим традициям Персии. Термины «казна», «деньги», «таможня», «карандаш», «дефтер» (налоговая роспись), «киличей» (посол), «лафа» (жалованье) имеют арабское или персидское происхождение8. Дань, то есть часть налогов, платимую хану, на Руси называли также «выход», по-арабски «харадж»; как известно, «харадж» был основным налогом времен Халифата.

Перенесение на русскую почву традиций китайского и персидского самодержавия привело к исчезновению в Северо-восточной Руси городских народных собраний, «вече», и к укреплению власти князей. Однако нарождающееся самодержавие вступило в конфликт с древними традициями, с обычаем дробить княжество на уделы и с боярским обычаем вольной службы тому или иному князю. После распада Золотой Орды в первой половине XV в. власть князей ослабла и Русь снова стала ареной междоусобных войн.

Историки евразийской школы отмечают странный парадокс русской истории: «Влияние монгольской модели на Русь дало свой полный эффект только после освобождения Руси от монголов», — пишет Г.В.Вернадский9. Вернадский называет этот парадокс «эффектом отложенного действия» и объясняет его тем обстоятельством, что после падения Золотой Орды на службу московскому князю перешли «сонмы татар»10. Это объяснение подвергается критике со стороны ряда исследователей11. Теория диффузионизма предлагает другое, более естественное, объяснение «эффекта отложенного действия». Это объяснение состоит в том, что в конце XV в. Русь вошла в область влияния другого культурного круга, связанного с волной османских завоеваний. Фундаментальным открытием, обусловившим распространение османского культурного круга, была артиллерия, точнее, тактика регулярной пехоты, основанная на использовании огнестрельного оружия. Как известно, османские султаны первыми создали регулярную пехоту, «янычар», и регулярную артиллерию — артиллерийский корпус «топчу оджагы»; это породило волну османских завоеваний, охватившую значительную часть Европы и Азии. Могущество Османской империи породило стремление к заимствованию османских порядков, в том числе и самодержавия. На путь модернизации по османскому образцу вступили многие страны региона, в частности, Персия и Империя Великих Моголов. На этот путь вступила и Россия.

«Артиллерийский гром» грянул над миром в 1453 г., когда залпы колоссальных турецких пушек разрушили дотоле неприступные стены Константинополя. Волею судеб история России была тесно связана с историей Византии: обе страны соединяли узы общей религии, православия. В 1472 г. Великий князь Иван III женился на Софье Палеолог, племяннице последнего византийского императора. Вместе с Софьей в Россию прибыло много греков, беглецов из Константинополя, которые многое видели и многое могли рассказать. Современники заметили, что после брака с Софьей Великий князь изменился, пишет Соловьев, он явился грозным государем на московском престоле12. Изменения в политике князя были весьма показательны: он сразу же послал в Италию за мастерами-литейщиками. В 1475 г. в Россию прибыл Аристотель Фиораванти, и вскоре в Москве был построен Пушечный двор; в 1480-х гг. «Аристотель с пушками, и с тюфяки, и с пищали» участвовал в походах на Казань и Тверь13. В это же время были созданы первые отряды стрелков; заметим, что на Руси использовались турецкие названия ружей — “тюфяк” (“тюфенг”) и “мултух”14.

В 1479 г. не без участия только что созданной артиллерии Иван III овладел Новгородом. Великий князь поступил с завоеванным городом по примеру султанов: он расправился со знатью, вывел из города больше 7 тысяч “житьих людей” и вселил на их место москвичей. Земли бояр и церкви были конфискованы и пополнили государственный фонд; затем были проведены перепись и кадастр; при описи деревень так же, как в турецких дефтерах, указывалось число хозяйств в деревне и перечислялись полагающиеся с деревни платежи15. После этого Иван III осуществил небывалую до тех пор на Руси (но типичную для Турции) акцию: он разделил почти все земли Новгородчины на поместья в 100–300 десятин и раздал доходы с них воинам-всадникам («помесчикам»)16. В Турции такое поместье называлось «тимаром», а его обладатель — «сипахи»; очевидно, что русская поместная система копировала турецкий образец. Так же, как в Турции, поместья давались на условии службы; в переписных листах были точно зафиксированы размеры подати, которые крестьяне должны были платить помещикам. Поместья были небольшими: при среднем крестьянском наделе в 15 десятин в поместье входило от 6 до 20 дворов. Так же, как в Турции, помещики регулярно вызывались на смотры, и если воин вызывал недовольство командиров, то поместье могло быть отнято; если помещик проявил себя в бою, то «поместную дачу» увеличивали. Так же, как в Турции, поместья могли наследоваться, но сыну, поступающему в службу вместо отца, давали не весь отцовский надел, а лишь то, что полагалось молодому воину, «новику»17.

Не вызывает сомнения, что Иван III, оказавшись под влиянием царицы Софьи, копировал методы завоевателя Константинополя Мехмеда II. Проявлением этого влияния, по-видимому, было и то, что великий князь «стал грозен» для своих бояр, и то, что дворцовые земли, как в Турции, выделяются из среды государственных; то, что греки заведуют княжеской казной и, вероятно, учат дьяков составлять «дефтеры»18. Идея создания первого Судебника, введенного в 1497 г., возможно, также навеяна деятельностью Мехмеда II, созданием знаменитого кодекса «Канун-наме». То же самое можно сказать и о попытке конфискации Иваном III церковных земель: как известно, Мехмед II конфисковал часть вакфов. Наконец, введение государственных монополий на производство и продажу спиртных напитков, запрещение простым людям употреблять их во все дни, кроме праздников, очевидным образом говорит о влиянии мусульманских традиций19.

Конечно, вместе с турецкими порядками на Руси вводились и византийские: византийский церемониал при дворе, титул «самодержец» («автократор»), двуглавый византийский орел на гербе России, но этот аспект проблемы хорошо известен и не вызывает дискуссий.

Василий III продолжал политику своего отца и при завоевании Пскова, Смоленска, Рязани следовал методу, опробованному при овладении Новгородом — массовые конфискации и переселения, а затем испомещение московских дворян. Василий был самовластным государем, недруги обвиняли его в том, что он отстранил от власти Боярскую думу и решает дела «сам-третей у постели»20. После смерти Великого князя, в малолетство его сына Ивана IV, власть перешла к боярам, которые ссорились между собой из-за «мест» и кормлений. В 1547 г. 16-летний Иван IV был коронован «царем всея Руси», а через полгода в Москве разразилось большое восстание против бояр. В этой сложной и опасной ситуации ближайшими советниками царя стали священник Сильвестр и рында (телохранитель) Алексей Адашев. В своих проповедях и посланиях Сильвестр призывал царя расстаться со своими прежними советниками, «богатыми» и «брюхатыми» вельможами, и ввести в своем государстве «правду» — справедливый суд, одинаковый для всех, малых и великих21. Следуя советам Сильвестра, молодой царь учредил Челобитенный приказ — ведомство, которое должно было принимать челобитные от народа. Царь и сам часто принимал челобитные; 8 сентября 1549 г. в церкви Рождества богородицы он принял челобитную от Ивана Пересветова, русского дворянина из Литвы. Иван Пересветов был многоопытным воином, служившим Яну Запольяи и Петру Рарешу, вассалам султана Сулеймана Законодателя; он хорошо знал турецкие порядки и советовал царю брать пример с Турции. Челобитная содержала “Сказание о Магмете-салтане”, в котором рассказывалось, как Магмет-салтан “великую правду в царстве своем ввел”22. «В 6961 (1453)23 г. турецкий царь Магмет-салтан повелел со всего царства все доходы себе в казну собирать, — говорит «Сказание», — а никого из вельмож своих ни в один город наместником не поставил, чтобы не прельстились они на мзду и неправедно не судили, а наделял вельмож своих из казны царской, каждому по заслугам. И назначил он судей во все царство, а судебные пошлины повелел взимать себе в казну, чтоб судьи не искушались и неправедно бы не судили… А через некоторое время спустя проверил царь Магмет судей своих, как они судят, и доложили царю про их лихоимство, что они за взятки судят. Тогда царь обвинять их не стал, а только повелел с живых кожу ободрать... А кожи их велел выделать и ватой велел их набить, и написать повелел на кожах их: “Без таковой грозы невозможно в царстве правду ввести”. Правда — богу сердечная радость, поэтому следует в царстве своем правду крепить. А ввести царю правду в царстве своем — это значит и любимого своего не пощадить, найдя его виновным. Невозможно царю без грозы править, как если бы конь под царем был без узды, так и царство без грозы”». “Великая правда” — это было то, что турки называли “адалет”, “справедливость” — идея, лежавшая в основании исламского учения о государстве. Султан выступал в “Сказании” как охранитель справедливости: он выдал судьям книги судебные, чтоб судили всех одинаково, он установил налоги и послал сборщиков, “а после сборщиков проверял, по приказу ли его царскому собирают”. Воинов царь «наделил царским жалованием из казны своей, каждому по заслугам». «И запретил закабалять их и обращать в холопов, чтобы все служили добровольно». «Если у царя кто против недруга крепко стоит… будь он и незнатного рода, то он его возвысит и имя ему знатное даст…» «Еще мудро устроил царь турецкий: каждый день 40 тысяч янычар при себе держит, умелых стрельцов из пищалей, и жалование им дает и довольствие на каждый день…»24.

Конечно, «Сказание» не вполне точно рассказывало о событиях, произошедших после взятия Константинополя, — у автора была иная цель: он предлагал проект преобразований и выстраивал события так, как хотел. Неизвестно, был ли знаком Пересветов с советниками Ивана IV, но в его челобитной содержались те самые мысли, которые с буквальным совпадением высказывали Сильвестр и Адашев, — нужно сказать, что Адашев тоже бывал в Турции и знал о «великой правде». Д.Н.Альшиц считает даже, что в действительности Пересветова не существовало на свете, а «Сказание о Магмет-салтане» было написано Адашевым25. Как бы то ни было, Адашев и Сильвестр энергично взялись за выполнение программы Пересветова, то есть за переустройство России по образцу Османской империи. В 1550-х гг. были постепенно упразднены наместничества и кормления и «вельмож стали наделять из казны царской, каждому по заслугам». Судебные пошлины («корма») стали взимать в казну, а в городах и волостях были избраны новые судьи, земские и губные старосты. Им выдали книги судебные — новый Судебник, принятый в 1550 г.; этот Судебник запрещал закабалять в холопы служилых людей. Челобитный приказ стоял на страже “великой правды”, и всякий мог подать жалобу на беззакония прямо царю. Дворянам на ежегодных смотрах стали выдавать дополнительное жалование из казны; был создан стрелецкий корпус — 3 тысячи «умелых стрельцов из пищалей», которых царь держал постоянно при себе. Появились и выдвиженцы из незнатных родов, к их числу принадлежал сам Адашев и многие окружавшие его дьяки26.

Адашев и Сильвестр провели еще две реформы, выходящие за рамки проекта Пересветова. В 1550 г. были установлены единые нормы налогов для различных категорий земель, а в 1556 г. были введены единые нормы службы: хозяева вотчин и поместий были обязаны выставлять одного всадника со 150 десятин земли27. Можно было бы ожидать, что эти законы окажутся характерными именно для России — но нет, оказывается, и они повторяли соответствующие установления из «Канун-наме» Сулеймана Законодателя28. Очевидно, Адашев знал об Османской империи значительно больше, чем «воинник Иванец Пересветов».

Модернизация по образцу самой могущественной державы того времени достигла своей цели: была создана мощная армия, многочисленная конница из дворян-сипахи, корпус стрельцов-«янычар» и пушечный наряд, не уступавший турецкому артиллерийскому корпусу «топчу оджагы». Началось быстрое расширение пределов Русского государства; в 1552 г. была одержана великая победа: завоевана Казань; в 1556 г. русские войска достигли берегов Каспийского моря. Царь Иван IV находился в зените славы — так же, как Мехмед II после взятия Константинополя. Некоторые историки утверждают, что Иван IV подражал Мехмеду II29, и в этой связи необходимо вспомнить, что сделал турецкий султан после завоевания Константинополя. Мехмед II воспользовался своей славой, чтобы разгромить знать, то же самое сделал и Иван Грозный. Царь поступил с Москвой так же, как поступали османы с завоеванными городами, и так, как поступил его дед с Новгородом. Сотни бояр и князей были «выведены» из Москвы и переселены в Казань; их земли были конфискованы, а затем розданы в поместья30.

Для того чтобы подавить сопротивление знати, Иван Грозный учредил опричнину. «Учреждение это всегда казалось очень странным, как тем, кто страдал от него, так и тем, кто его исследовал», — писал В.О.Ключевский31. Московские летописи переводят устаревшее слово «опричнина» как «особый двор», и позже, когда это слово было запрещено, опричнину именовали просто «двором»32. Опричник Штаден в своих записках утверждал, что царь учредил опричнину по совету своей жены Марии, дочери черкесского хана Темрюка, и ее брата Михаила Черкасского, ставшего одним из знаменитых опричников33. Черкесы хорошо знали, что такое «двор» — двор османских султанов — это было государство в государстве со своей казной и маленькой армией, составленной из особых янычарских частей. Земли, выделенные в обеспечение двора, именовались «хассе» — «особые, личные земли»34. Именно такой «особый двор» с выделенными «особыми землями» и создал Иван Грозный вплоть до того, что скопировал некоторые внешние черты. Так же, как янычары, опричники ходили в одежде, похожей на монашескую, и их казармы в Александровском напоминали монастырь так же, как казармы янычар35. Засилье черкесов и татар в окружении Грозного возмущало русскую знать; эти настроения проявились, когда однажды митрополит Филипп увидел опричника в церкви в мусульманской шапке, «тафье», — он не удержался и воскликнул: «Се ли подобает благочестивому царю агарьянский закон держати?»36. Митрополит и раньше позволял себе обличать царя, но на этот раз царь пришел в ярость и распорядился свести митрополита с престола.

Характерно, что при основании опричнины царь передал управление земщиной Земской думе, распорядившись, чтобы ему докладывали только «ратные и земские великие дела», — такое разделение функций характерно для Османской империи, где всеми текущими делами ведает диван37. Характерна также демонстративная позиция царя-«защитника справедливости», готового защищать «великую правду» с помощью жестоких расправ. Флетчер рассказывает, что когда один дьяк принял взятку в виде нашпигованного деньгами гуся, царь приказал своим палачам разделать дьяка, «как разделывают гусей»38. Барберини пишет, что царь приказывал сечь уличенных во взятках чиновников — и даже знатнейших из бояр, поэтому среди чиновников не было ни одного, которого ни разу бы не высекли39.

Иностранные свидетели говорят, что Грозный набирал своих опричников из людей «очень низкого происхождения», это согласуется с тем, что в Турции дворцовая гвардия состояла из рабов-«капыкулу». Жестокие казни врагов вместе с детьми были неслыханным делом в России, но вполне обычным в Турции: «тезка» русского царя Селим I Грозный известен тем, что приказал отравить отца, братьев и задушить племянников; за восемь лет правления он казнил семь своих визирей. Возможно, что Ивана IV стали называть Грозным по аналогии с султаном Селимом.

Таким образом, Иван IV подражал турецким султанам и устанавливал порядки, подобные порядкам султанского двора. Царь хорошо усвоил слова Магмет-султана из челобитной Ивана Пересветова: «Невозможно царю без грозы править, как если бы конь под царем был без узды, так и царство без грозы». Главное, что перенял Иван Грозный у Мехмеда II — это самодержавие, абсолютная власть монарха. Мы не будем останавливаться на вопросе, полезно ли это было для России, — важно, что это определило историю России на столетия вперед.

Как бы то ни было, основным результатом модернизации по турецкому образцу было создание мощной армии. В июле 1572 г. в битве при Молодях войска Ивана IV одержали решающую победу над крымской ордой. Русские использовали турецкую тактику: они завлекли конную лаву татар на укрепления, за которыми стояли стрельцы с пушками40. Татары, которые шли покорять Русь, были отброшены, и страна сохранила независимость благодаря армии, созданной Адашевым и царем. Благодаря модернизации по турецкому образцу Россия превратилась в могущественную страну и расширила свои границы до Каспийского моря. Западные путешественники считали эту страну страной Востока и не раз отмечали, что порядки России напоминают порядки Османской империи. Русские историки XIX и XX веков не относились серьезно к этим путевым впечатлениям, считая их поверхностными41. Однако один из английских послов, Джильс Флетчер, оставил после себя серьезный труд, который на Западе считали «энциклопедическим». Вот что пишет о России Джильс Флетчер:

Образ правления у них весьма похож на турецкий, которому они, по-видимому, пытаются подражать, по положению своей страны и по мере своих способностей в делах политических42.

Таким образом, на Западе хорошо знали о восточной природе Русского государства. Позднее, при Романовых, это государство приобрело европейскую внешность. Петр Великий принес в Россию западную культуру и западную технику, но оставил неизменной основу государства — поместную систему. Петр III объявил о вольности дворянства и пытался перенести на русскую почву прусскую монархию. Запад смешался на Руси с Востоком, но эти процессы не зависели от воли монархов или простых людей: это было следствием того, что Россия находилась между Западом и Востоком.

 

Примечания

1 Fr.Graebner. Methode der Ethnologie. Heidelberg, 1911.

2 Вернадский Г.В. Монголы и Русь. М., 1997. С.118.

3 Вернадский Г.В. Указ. соч. С.340–344; Halperin Ch.J. Russia and the Golden Horde: The Mongol Impact on Medieval Russian History. Bloomington, 1985. P.95; Pelenski J. State and Society in Muscovite Russia and the Mongol-Turkic System in the Sixteenth Century // Forschungen zur osteuropdischen Geschichte. 1980. Bd.27. S.159, 165.

4 Мункуев Н.Ц. Китайский источник о первых монгольских ханах. М., 1965. С.26, 48.

5 Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия // Сочинения. Т.1. М., 1963. С.468.

6 Насонов А.И. Монголы и Русь. М.–Л., 1940. С.14.

7 Ostrowski D. The mongol origin of Muscovite political institutions // Slavic Review, 1990. Vol.49. .№ 4. Р.534; Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1964.

8 Там же.

9 Вернадский Г.В. Указ. соч. С.341–342. См. также:. Wittfogel K.-A. Russia and the East: A Comparison and Contrast // Slavic Review. 1963. Vol.22. № 12.

10 Вернадский Г.В. Указ. соч. С.341342.

11 Ostrowski D. Op. Cit. P.526–527, 542.

12 Cоловьев С.М. Сочинения. Кн.III. М., 1988. С.56.

13 Зимин А.А. Россия на рубеже XV–XVI столетий. М., 1982. С.257.

14 Маркевич В.Е. Ручное огнестрельное оружие. СПб., 1994. С.69.

15 Cоловьев С.М. Указ. соч. С.33, 144.

16 Вернадский Г.В. Россия в средние века. М., 1997. С.126.

17 Ключевский В. Курс русской истории. Т.II. М., 1937. C. 237-238.

18 Зимин А.А. Указ. соч. С.35, 247.

19 Cоловьев С.М. Указ. соч. С.146, 336.

20 Скрынников Р.Г. История Российская IX–XVII вв. М., 1997. С.22–230, 247.

21 Альщиц Д.Н. Начало самодержавия в России. Л., 1988. С.67.

22 Зимин А.А. И.С.Пересветов и его современники. М., 1958. С.312,313, 331.

23 1453 год — год взятия Константинополя.

24 Пересветов И.С. Сказание о Магмете-салтане // Все народы едино суть. М., 1987. С.629–641.

25 Альщиц Д.Н. Указ. соч. С.74.

26 Зимин А.А. Реформы Ивана Грозного. М., 1960. С.346, 355, 398, 439.

27 Там же. С.392, 438.

28 См.: Аграрный строй Османской империи в XV–XVII веках. Документы и материалы. М., 1968. С.22.

29 Шевяков Н. К вопросу об опричнине Ивана IV // Вопросы истории. 1956. № 9. С.71–77.

30 Зимин А.А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964. С.319; Орешкова С.Ф. Государственная власть и некоторые проблемы формирования социальной структуры османского общества // Османская империя. Система государственного управления, социальные и этнорелигиозные проблемы. М., 1986. С.47.

31 Ключевский В.О. Боярская дума древней Руси. М., 1882. С.347.

32 Ключевский В. Курс русской истории. Т.II. М., 1937. C.189, 190.

33 Зимин А.А. Указ. соч. С.134.

34 Ашрафян К.З. К вопросу о «восточном деспотизме» // Феномен восточного деспотизма. М., 1993. С.125.

35 Зимин А.А. Указ. соч. С.342–343.

36 Цит. по: Зимин А.А. Указ. соч. С.254.

37 Зимин А.А. Указ. соч. С.368.

38 Флетчер Д. О государстве Русском. СПб., 1906. С.49.

39 Цит. по: Скрынников Р.Г. Великий государь Иоан Васильевич Грозный. Т.I. Смоленск, 1996. С.351.

40 Там же. Т. II. C. 173.

41 Карацуба И.В. Образ России как великой восточной державы в записках английских путешественников XVI–XIX веков // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Челябинск, 1995. С.45.

42 Флетчер Д. Указ. соч. С.25.