РЕПОРТАЖ: Последнее пристанище воина. Выдающегося церковно-общественного деятеля русского зарубежья Евгения Магеровского (1934-2009) похоронили на кладбище ветеранов вооруженных сил США

На редкость ясным, солнечным днем выдалось 20 января 2009 года. Свет заливал маленький храм Сергия Радонежского, что на Толстовской ферме под Нью-Йорком, лежал яркими пятнами на венках из живых цветов, на покойном, в изголовье которого устроили свернутый военным треугольником американский флаг. Рядом стоял венок из синих, белых и красных цветов – цветов российского флага. Трое священников РПЦЗ – отец Григорий Котляров, отец Всеволод Дутиков и отец Виктор Добров – отпевали воина Евгения. Воин Евгений – в миру полковник генерального штаба и стратегической разведки армии США в отставке Евгений Львович Магеровский – скончался в больнице 18 января, куда попал в связи с вызванными диабетом осложнениями.

В прошлом году он перенес операцию по пересадке почки. Операция прошла настолько успешно, что удалось избежать изматывающего диализа. Он продолжал активно работать – последняя запись в его Живом Журнале датирована 14 января. Еще через несколько дней его, в связи с резким ухудшением состояния, госпитализировали. Как мне рассказал близкий ему Петр Николаевич Колтыпин, в 6 утра 18 января Евгений Львович еще обменялся шуткой с медсестрой, а когда она через полчаса зашла в палату, чтобы проверить состояние пациента, он был мертв. Ушел без мучений, что отчасти успокаивает понесших утрату близких. Магеровский никогда не жаловался на болезнь, которая прервала его военную карьеру – шла речь о присвоении ему чина генерал-лейтенанта – и, в конечном итоге, отняла жизнь. Вдова Екатерина Викторовна рассказывает, что диабет у мужа диагностировали в 1972 году, а узнала она об этом только в 1980, когда он демобилизовался.

В памяти остался образ человека жизнерадостного, жизнелюбивого, проницательного, много на своем веку повидавшего. В наших разговорах о внутренних и внешних проблемах, с которыми столкнулась РПЦЗ, он реагировал на неприятные новости своим неизменным смешком, не лишенным, однако, толики едкости. Лишь один раз за годы знакомства я слышал от него "ругательное" слово, когда он комментировал чью-то реплику в свой адрес о том, что он де был полковником ЦРУ: "Эти идиоты даже не знают, что в ЦРУ нет военных чинов". И в этой реплике была лишь досада на то, что приходится комментировать высказывание недостойного его внимания злопыхателя.

Сестра Галина Львовна – худощавая, небольшая роста и с такими же как у брата, улыбкой и радостным ожиданием содержательного разговора в глазах, говорит, что успешная военная карьера Евгения Львовича объясняется просто: он был умен, и на это обратили внимание. Он попал на военную службу вскоре после переезда в США из Европы после Второй Мировой войны, когда воинская повинность была обязательной.

В семье это восприняли как должное. "Мой дед был кирасиром его Императорского величества, мой отец был участником Белого движения, – вспоминает Галина Львовна, которая и в свои 90 обладает завидной энергией. – Как мы могли относиться к военной службе? Пришла пора – иди, стригись!" Отличительной чертой первой и второй (соответственно послереволюционной и послевоенной) эмиграций была любовь к идеализированной добольшевистской России. Эта любовь присуща даже детям эмигрантов, родившимся в Болгарии, Сербии, Чехии, Франции, Германии, никогда не видевшим свою историческую родину. Отсутствие личного опыта российской жизни объясняет и то, что антисоветизм не был общим для этих людей. Но специфика работы Магеровского и изучение деятельности НКВД для его научных трудов сформировали его взгляды на советскую и постсоветскую Россию. Как ни любил он родину своих предков, сколько бы сил и времени ни отдал изучению ее истории и культуры, он никогда не принял руководство современной ему России, его курса. На поминках Евгения Львовича я услышал: "Все его мысли были о России, но при этом он считал себя американцем". На V Всезарубежном соборе РПЦЗ, где мы встречались и беседовали, в том числе о происходящем в России, Евгений Львович с нескрываемой горечью сказал: "Как мы все ждали перемен после 1991 года!

Но 70 с лишним лет под большевиками даром не прошли. Ничего не изменилось". Об американцах принято говорить, что они никогда не воевали на своей территории. Две Мировых войны в Европе и на Тихом Океане, затем Корея, Вьетнам, теперь Ирак и Афганистан подтверждают это мнение. Но ощущение такое, что у Е. Магеровского была своя война, и его участие в ней подогревалось пониманием того, что эта война ведется на его территории, то есть в США. Верная Кремлю Московская патриархия вторглась на Запад, в том числе и в Америку, через РПЦЗ.

Жизнь Е.Магеровского была неразрывно связана с РПЦЗ – она была его Россией. С будущей женой Катей он познакомился в лонг-айлендском летнем лагере фонда Серафима Саровского, работой которого ведал один из наиболее ярких представителей Русской Зарубежной Церкви – отец Александр Киселев, тот самый, который прошел с РОА генерала Власова весь ее трагический путь. Поселившись в Квинсе, молодая семья Магеровских посещала тамошний приход РПЦЗ. Дочь ходила в субботнюю церковную школу – в семье, где все прекрасно владели английским, разговорным оставался русский. Но как активный церковный деятель Магеровский впервые проявил себя в качестве члена Российской зарубежной экспертной комиссии, поставившей под сомнение подлинность останков членов царской семьи, найденных и с большой помпой перезахороненных в России. Профессиональный разведчик мог раньше других увидеть в этой шумихе начало не менее шумной кампании по подчинению Москве Зарубежной Церкви. И это определило непримиримость его позиции к последовавшему объединительному процессу.

Трибуной Евгения Львовича Магеровского стал интернетовский Живой Журнал, на котором с момента установления на нем в 2006 году счетчика, зафиксировано больше 100 тысяч посещений. В выборе Живого журнала Магеровский тоже проявил себя профессионалом – он избрал совершенно свободную, нерецензируемую и никем нередактиуемую платформу. Он стал главным публицистом старой РПЦЗ, отстаивая ее интересы и при этом сохраняя полную независимость от ее руководства. Он, насколько я знаю, не искал ничьего благословения на свою деятельность, руководствуясь лишь собственными опытом и представлениями о справедливости. Сегодня журнал elmager-a, в котором за четыре года существования сам Магеровский сделал 1072 записи, а посетители оставили 8756 комментариев, является самым полным из открытых документов, освещающим историю РПЦЗ последних лет. Ценность этой гигантской работы, проделанной одним человеком, еще только ждет адекватной оценки.

После подписания в Москве Акта об объединении РПЦ МП и РПЦЗ(Л) Магеровский вошел в состав Временного церковного совета Североамериканского округа РПЦЗ, принимал активное участие в его работе и в работе последовавшего V Всезарубежного Собора. Заседания были горячими, мнения высказывались свободно и Магеровский не раз, тяжело опираясь на трость, взбирался на трибуну, чтобы сказать свое слово. Его всегда слушали внимательно, уважая в нем не только известного в церковных кругах автора, но и выразителя мнения мирян, отказавшихся броситься в московские объятия следом за ныне покойным митрополитом Лавром.

Хотя итоги Собора удовлетворили не всех и в кулуарах была слышна критика в адрес нового митрополита РПЦЗ Агафангела (Пашковского), Магеровский в нашей беседе очень лаконично и уверенно заметил: "Пусть говорят что хотят, Агафангел спас Церковь". И я еще раз услышал от него уже после Собора: "Все, теперь, наша Церковь спасена!" В этой фразе прозвучала усталость тяжело и хорошо поработавшего человека, довольного плодами своих трудов. В этой, затянувшейся на несколько лет, битве Магеровский одержал победу, пусть даже частичную – сохранив весомую часть своей Церкви. Как обозначить эту территорию – Америкой? Русской Америкой? Или той идеальной Россией, о которой он слышал с детских лет от родителей и которая существовала только в его сознании ?

В этом уникальность Америки – ты можешь, живя в ней, быть, кем хочешь. Это и есть ее главное национальное достояние, умещающееся в одно частью затасканное, а частью непонятое слово – свобода. На кладбище ветеранов вооруженных сил США похоронную процессию встретил почетный караул. Ветераны, направив в пронзительно голубое небо винтовки, произвели три ружейных залпа, трубач заиграл печальную мелодию прощания. Потом два ветерана, встав по краям гроба, накрытого звездно-полосатым флагом, свернули вибрирующую на морозном ветерке ткань в тугой треугольник. Передавая его вдове, ветеран в синей крутке со знаками участника Корейской войны, сказал коротко: "От имени нашего президента и народа примите этот флаг в знак благодарности за службу вашего мужа этой стране". Это характерно для Америки – в торжественные и драматичные моменты говорить: эта страна или наша страна, а не родина. Лежащие на военном кладбище в полной мере отражают многонациональный состав вооруженных сил этой страны, который, в свою очередь, отражает состав всего ее населения – англичане и французы, русские и украинцы, вьетнамцы и китайцы, арабы и евреи – все они – американцы, сделавшие сознательный и свободный выбор своей страны. И над огромным, покрытым ослепительным белым покровом кладбищенском поле нет ни крестов, ни полумесяцев, ни атеистических плит, а только трепещущие на ветру сине-красно-белые флажки.

В день, когда хоронили Евгения Львовича, Америка переживала эйфорию президентской инаугурации, прихода новой власти, ухода в прошлое еще одной эпохи. Магеровский всецело принадлежал истории, страницу которой торопится перевернуть молодой президент, но конфликт, в который был вовлечен Магеровский, увы, далек от завершения, и одна из сторон понесла тяжелую утрату. Вадим Ярмолинец, для "Портала-Credo.Ru"

На фото: вдове Магеровского - Екатерине Викторовне - вручают флаг, которым во время военной церемонии прощания был накрыт его гроб